Исполнитель роли Николая Кабанова в новом успешном проекте СТС «Физика или химия» Леонид Тележинский оказался весьма серьезным, семейным и счастливым человеком. Хотя в трех школах, которые помнят его в родном Челябинске, слыл хулиганом. То ли воздух на Урале такой, то ли особая магическая атмосфера единения Европы и Азии, но как-то правильно и не по-юношески фундаментально и основательно рассуждает молодой актер.

Вот и его Николай в сериале на первый взгляд неприятный тип – унижает одноклассника-китайца, грубит учителям, попросту игнорирует школьные порядки… Но Леониду его герой очень даже нравится. Мы решили узнать почему.

– Леонид, как ты попал в сериал?

– Абсолютно рабочий момент. Пригласили на пробы, мы с Рамилем (режиссер сериала Рамиль Сабитов. – Прим. авт.) сразу поняли друг друга, и все как-то само собой сложилось.

– Твой герой, мягко говоря, неоднозначный… Весь класс в страхе держит…

– А мне кажется Коля Кабанов очень хороший человек. Да-да! По его поступкам мы видим, что он, может, плохой, порой даже жестокий, легко попадает под чужое влияние… Но кто в школе таким не был?

И я в 10-м классе и курил, и пиво пил в туалете, и дрались мы без конца… Но в душе Коля очень порядочный человек.

– Ага. И расист при этом…

– Это такой период в его жизни. Он не расист по определению.. Мне кажется, Коля из тех, кто в жизни попробует все. И вот сейчас, в этот момент ,он расист, да.

– Правда, что интереснее играть отрицательных персонажей?

– Нельзя сказать, кого играть интереснее – плохого или хорошего. Интереснее играть плохого, который в итоге становится хорошим.

– Из других персонажей «Физики или химии» кто тебе ближе?

– Горка и Рик. Это близкие мне образы. Они, как и мой герой Кабанов, не зациклены на чем-то одном, про них нельзя сказать однозначно «плохой» или «хороший». Это многогранные образы.

– У вас довольно жесткий получился сериал, эпатажный…

– Скорее, провокационный. Это безусловно не предел жесткости и эпатажности. Многие вещи мы не показываем, стараемся обходить некоторые острые углы. Я учился в нескольких школах в Челябинске и знаю, что на самом деле все гораздо жестче. Но с художественной точки зрения снять это невозможно, это будет уже скорее документальное кино. Наш сериал, все же – художественный продукт, и обязательно должна присутствовать своя поэзия. Пусть даже в жестокости, в эпатажности, в провокационности…

– Вопросы расизма, гомофобии, неразделенной любви на самом деле так актуальны в школе?

– Конечно! Но только в той или иной степени. Само собой, не все у нас в школе были расистами. Или гомосексуалистами… (Смеется.) Вернее, гомосексуалистами не были. Или были… Но гомофобов очень много было, это точно. Ну и любовь-морковь, само собой, была. Как же иначе.

– Хулиганы были в классе?

– Были. И я был одним из них.

– Ты совершал поступки, о которых сейчас жалеешь?

– Ну да, есть такие поступки. Наверное не стоило чего-то делать… Но как раз поэтому рассказывать о них я бы не хотел.

– С одноклассниками продолжаешь общаться?

– Из разных школ у меня осталось несколько близких друзей, и мы общаемся, тут даже расстояния значения не имеют. Но сказать, что я общаюсь со всем классом, не могу. Да это и неправильно бы было.

– Ты сказал, что учился в нескольких школах. Как это вышло?

– Все очень просто. Из первой школы мы перешли с другом. Вернее, он решил перейти, а я не захотел его бросать. Да, и потом, новая школа была рядом с театральной студией, где я параллельно занимался. Это было удобно. Но из этой школы меня, к сожалению, в девятом классе выгнали… Пришлось перейти в третью…

– Почему – не скажешь?

– Ну… Не за хорошее поведение. (Смеется.)

– С учителями не сложилось?

– Можно и так сказать… Хотя там были и замечательные учителя. С нашей классной руководительницей Еленой Алексеевной мы до сих пор общаемся, она сыграла огромную роль в моей судьбе. Она влюблена в театр, хоть и преподавала биологию. Мы ее, кстати, называли Ёлкой… Но были учителя, которые никак меня не воспринимали, наверное, они и сыграли ключевую роль в том, что меня выгнали.

– Как родные-близкие оценивают сериал и твою роль в нем?

– Не слушаю их и слушать не хочу! Даже не цифрую эту информацию! Потому что это, скорее, необъективно. Но им всем безумно нравится, они ждут новых серий и постоянно пытают меня, что будет дальше. Приходится замыкаться и молчать, как партизан.

– «Физика или химия» снят для подростков?

– Мне кажется, он для всех поколений. Это абсолютно художественный проект, поднимающий серьезные темы, актуальные во все времена. И подросткам его стоит смотреть обязательно. С восьмого класса – точно. Все это, так или иначе, не зависимо от нашего желания происходит в жизни. Все с этим сталкиваются. И лучше уж увидеть все это со стороны, дать оценку и сделать правильный вывод, чем самому набивать шишки.

– Был такой сериал «Школа», так его ругали за то, что в фильме нет оценки, что хорошо, что плохо…

– Ну да! Жесть ради жести! А зачем это, если можно выйти на улицу и все это увидеть вживую. Я хочу найти выход или как минимум задаться вопросом – как должно быть. А не вариться в этом ужасе 24 часа в сутки и в жизни, и в телевизоре.

– Но однозначных ответов нет и в «Физике или химии»…

– Но есть намек на то, что правильно. Мне кажется, этот фильм все-таки воспитывает. Если всегда показывать ребенку лютики-ромашки или наоборот всю изнанку жизни, ничего не объясняя, это неверно. В «Физике или химии» проблема ставится ребром, и даются варианты решения.

– Ты приехал в Москву сразу после школы. А по родному Челябинску скучаешь?

– Очень. Именно по самому городу, по его улицам, с которыми у меня столько всего связано. Ну и по друзьям, конечно… Я очень редко там бываю, к сожалению. За шесть лет всего два раза.

– А здесь в свободное время чем занимаешься?

– Семьей. Сыну год и восемь месяцев…

– Ничего себе…

– Да, челябинские парни быстро взрослеют. (Смеется.)

– Жена случайно не актриса?

– Актриса, ее зовут Надежда.

– А как в Челябинске относятся к тому, что символами города стали Дулин и Михалыч?

– С юмором относятся. Смешно же! У нас люди адекватные. И даже адекватнее, наверное, чем в Москве…

– Как ты решил стать актером, ведь «челябинские мужики настолько суровы»?

– В третьем классе пришел к нам в школу дядечка с усами, спросил: «Кто у вас тут главный раздолбай?» Показали на меня. Он попросил почитать стихи, а я заикался и вместо этого дал ему почитать стихи собственного сочинения.. Он пригласил меня в театральную школу. Мама потом ругалась, что я незнакомому усатому дяде дал наш номер телефона, но он перезвонил, и я оказался в студии… Учиться, правда, с тех пор стал все хуже, покатился по наклонной и вот прикатился туда, где я сейчас…

– Ну весьма хороший наклон получился… А если бы не актером, то кем бы ты стал?

– Спортсменом или музыкантом. Вариантов не много. (Смеется.) Мне нравится бокс, и я играю на флейте. У нас с друзьями даже есть группа «Z.I.-Band». Играем «джаз-шансон». Это не тюремный шансон про нары, скорее, классический городской романс: лирические стихи, не тексты песен, а именно стихи. И все это в джазовой гармонии. Рано или поздно, уверен, выйдет наш диск.

– В РАТИ ты поступил без проблем?

– Был конфуз при сочинении… Я же круглый двоечник… Пришлось взять в Челябинске липовую справку о том, что я из-за травм не могу писать сочинение, меня загримировали, синяки нарисовали, ссадины… Прокатило… (Смеется.)

– Ты же служишь в Театре на Малой Бронной. В театре работа интереснее, чем кино?

– Абсолютно две разные вещи. Два разных ремесла. Везде интересно… В театре ты видишь глаза – онлайн, здесь и сейчас.

– Есть роль-мечта?

Есть даже роли, о которых мечтал, и которые сбылись: сыграл одного из персонажей Чехова в «Палате №6». Была мечта поработать над современной драматургией, и случилось – сыграл Павлика Морозова.

– Его по разному воспринимали в разные годы.

– У меня есть личное отношение к этому. Это 13-летний мальчик, которого вместе с братом убили родственники, когда он пошел в тайгу собирать клюкву. Когда посадили отца, Павлик Морозов стал владельцем всего немалого состояния. А родню это не устраивало, и проблема была решена вот так. А на трагедии 13-летнего мальчика, который еще ничего не успел и ничего не понял в этой жизни, сделали PR-кампанию.

– Каким ты видишь себя через 10 лет?

– Дочку хочу к этому времени.

Ты часто чувствуешь себя счастливым?

– Наверное часто… Даже очень часто… Самое больше счастье – рождение сына. А так – каждый спектакль я счастлив, а их, слава богу, много. Так что счастье бывает через день.

Более подробно о сериале можно узнать в специальном разделе на сайте СТС.

Раскол в «Правом деле», произошедший в ходе съезда и организованный, по словам бывшего руководителя партии Михаила Прохорова, представителями администрации президента, стал главным событием политической жизни страны за последнее время. Многие недоумевали, почему же власть позволяет новоявленному политику так много, и ждали, кто в предвкушении, кто с тревогой, когда наконец за отставного олигарха возьмутся всерьез. Похоже, дождались. Хотя есть мнение, все это подстроил сам Прохоров, чтобы привлечь внимание новых сторонников и в очередной раз выставить Кремль «душителем» демократии. В любом случае на ближайших выборах в Госдуму бывший глава группы «Онэксим» участия уже не примет. Но от борьбы за власть, по собственным заверениям, не откажется.

Незадолго до «раскольного» съезда Прохоров, на тот момент еще в статусе лидера «Правого дела», встретился в Москве с членами Клуба региональной журналистики и их коллегами со всей России. Некоторые ответы в свете последних событий звучат весьма любопытно.

В своем двухчасовом диалоге с представителями СМИ прежде корректный глава «Правого дела» не избежал достаточно жестких высказываний в адрес действующей власти, заявив, что сегодня «миром правят слабые политики». Правда, считает ли он слабыми политиками Путина с Медведевым, Прохоров не уточнил. Зато досталось его оппоненту из ЛДПР Жириновскому, который, по словам сторонников олигарха, «говорит что хочет, но делает, что ему скажут». Сам Михаил Дмитриевич по этому поводу заметил: «Некоторые в Госдуме по 20 лет сидят, кричат, руками машут, а ничего не меняется». Добавим, впрочем, что Владимир Вольфович в долгу не остался.

Я хочу создать новую генерацию политиков

– Те, кто считает, что в мире происходит просто экономический кризис, сильно заблуждаются, начал свое общение с журналистами Михаил Прохоров. – Идет системное глобальное изменение мироустройства. И у тех, кто этого не понимает, по сути, нет будущего. Но миром сегодня правят слабые политики. Их большинство. Они в погоне за своими рейтингами не хотят признавать очевидного – того, что у нашей страны, как и у многих других стран, есть уникальный шанс вернуть себе лидерство в новом мироустройстве. Мы это хорошо понимаем. И если мы не поставим задачу возвращения себе лидерства, то дальше сценарий будет следующим: мир впадет в рецессию, цены на нефть и газ упадут, это приведет к невозможности нашего государства исполнять взятые высокие социальные обязательства. Далее произойдет повышение налогов для бизнеса, который и так находится в тяжелом положении. Соответственно, бизнесом заниматься станет невозможно.

Есть вторая причина, почему мы идем во власть. Мы работаем в нашей стране и видим, что людям плохо, они хотят уехать. Разве это нормально, когда треть наших граждан хотят жить в другой стране? Поэтому сейчас главная задача – не стабилизация. Сегодня власть пытается стабилизировать, но стабилизировать наше отставание. Это путь в никуда. Мы (команда Прохорова. – Прим. авт.) свободные люди, мы привыкли брать ответственность. А в политике сейчас в основном одни чиновники. Они не привыкли создавать, развивать, они привыкли фиксировать и распределять. Поэтому своей задачей я вижу создание новой генерации политиков, которые умеют брать ответственность, развивать и созидать.

Все мы собственники. У большинства есть квартира, машина, у кого-то есть акции, у одних больше, у других меньше. Это неважно. Важно, что угроза у нас общая – это наше государство. Потому что служивые люди путают служение человеку и занятие бизнесом. А когда государство занимается бизнесом, оно всех нас рассматривает как бизнес-конкурентов. Но мы, люди, умеющие работать в бизнесе, знаем, как защитить всех нас от бизнес-конкурентов.

Мы хотели бы жить в эффективном государстве, которое служит не чиновникам, хотя большинство из них является заложниками системы и на самом деле хотели бы нормально работать.

– Вы сторонник упразднения института полпредства во всех регионах за исключением Северного Кавказа. Это связано с личностью тамошнего полпреда или все-таки с общей ситуацией в регионе?

– У нас идут активные дискуссии по этому поводу. Действительно, существует идея упразднить полпредов и при этом наделить новыми функциями губернаторов. И есть предложение: с учетом специфики ситуации на Кавказе, независимо от личности Александра Хлопонина (полпред президента в Северо-Кавказском федеральном округе и бывший однокурсник Прохорова. – Прим. авт.) оставить там полпреда для решения особых задач. Мое мнение – полпредов надо убрать совсем.

– Особые задачи в чем заключаются?

– В том, что несмотря на все попытки навести порядок на Северном Кавказе с порядком там пока дело обстоит плохо. И это вопрос не ваххабизма или чего-то там еще, а чисто уголовный. Надо называть вещи своими именами. Что сейчас происходит на Кавказе: один клан разбирается с другим по чисто экономическим вопросам. Идет передел сфер влияния. И тот клан, который посильнее, который получает доступ к федеральному центру, объявляет представителей другого клана ваххабитами. Но на самом деле ситуация там не имеет отношения к политике.

Нам не нужны привилегии

– А вы допускаете, что вообще в Госдуму не пройдете? Что вы будете делать в таком случае?

– Я пришел в политику из бизнеса и привык просчитывать разные варианты. Уверен, что мы пройдем в Госдуму (на тот момент Прохоров еще выступал от имени «Правого дела». – Прим. авт.). Но даже если этого не произойдет, для нашего проекта это ничего не меняет. У нас долгосрочный проект. И решение по участию или неучастию в конкретных выборах для него ничего не значит. Выборная кампания сейчас совпала с длительным процессом строительства партии. И основная работа начнется как раз после выборов. Потому что за ближайшие четыре месяца мы всех активных понимающих людей все равно не соберем. Этот процесс продолжится. В результате в нашей партии всегда будет конкуренция, ни за кем лидирующее место не закреплено, в том числе и за мной. Я вам обещаю, что, если появится человек, который сильнее меня, за которого будут голосовать, я уступлю ему место лидера.

– На первом съезде «Правого дела» вы объявили, что будете придерживаться авторитарного стиля правления в партии, будете принимать все решения сами. Когда в таком случае в партии наступит демократия?

– Партия досталась мне в разобранном состоянии. И при обсуждении своего вступления я попросил исключительные полномочия только на период до выборов в Госдуму. После этого мы проведем съезд, и все встанет на свои места. Сейчас у нас форс-мажор. А в кризис всегда тот, кто везет, получает эксклюзивные полномочия. Лучше иметь одного ответственного, чем много безответственных.

– Ваша партия во многом повторяет программы других партий в том смысле, что сделать всех здоровыми, богатыми, счастливыми…

– А вы против?

– На самом деле все за, и ОНФ тоже, наверное, будет за. Но, может быть, есть какие-то особые, эксклюзивные решения и идеи, которые вы хотели бы предложить избирателям?

– Например, я бы отменил в думе депутатскую неприкосновенность. Нам она не нужна. Нам нечего скрывать. Я как-то задавал этот вопрос представителям «Единой России», они ответили категорическое «нет». Почему? Мне кажется, так будет честнее.

– Вы приобрели баскетбольный клуб НБА «Нью-Джерси Нетс». Почему не российский клуб? И планируете ли вы все-таки вкладываться в российский баскетбол?

– Меня часто обвиняют в непатриотизме в связи с приобретением «Нью-Джерси Нетс». Однако все остальные мои активы, за исключением этого клуба, находятся в России. Что касается «Нью-Джерси Нетс», то, во-первых, это хороший бизнес. Там я зарабатываю деньги, которые вкладываю в нашу страну. В баскетболе мы сильно отстали. А как догонять? Надо выйти на тот рынок, который является в этом спорте главным, забрать оттуда технологии и внедрить их в России. Это я и делаю, в частности, на базе студенческого баскетбола.

Я поддерживаю ассоциацию студенческого баскетбола, оплачиваю семинары тренеров, врачей, менеджеров. Я хочу на базе студенческого баскетбола за 10–15 лет сделать мощную конкурентоспособную лигу. Рад бы помочь всем командам, но меня одного на всех не хватит. А вообще я поддерживаю не только баскетбол, но и другие виды спорта, биатлон, например. Развитие спорта в стране – это одно из важнейших направлений, которое я веду лично как гражданин, а не политик.

– Как вы намерены бороться с коррупцией?

– Природа коррупции – в излишнем государственном регулировании там, где его вообще быть не должно. Служивые люди сегодня путают службу и бизнес. Когда они начинают заниматься бизнесом, их основная задача – все так отрегулировать, чтобы с этого что-то получить. В нашем манифесте есть простое предложение, некоторые считают его непрофессиональным. Я считаю по-другому. Мы предлагаем в два раза сократить государственный аппарат. У нас очень много чиновников.

Приведу такой пример: маленькая контора, 20 человек работают. Зачем там необходимо разрешение СанПиНа и пожарных? Если у нас 20 человек на кухне соберутся, мы разве запрашиваем разрешение СанПиНа? Спрашиваем у хозяйки документы на продукты? А чем маленькое кафе на 20 человек отличается от обычного семейного торжества? Да ничем. Не требуется никаких регулирований. Дайте человеку ответственность, он сам с ней справится. Человек что, сумасшедший? Строить кафе, вкладывать деньги, чтобы покупать плохие продукты, травить людей? Это же уголовное преступление. А сейчас он только больше денег тратит на взятки чиновникам и в итоге не может себе позволить покупать качественные продукты. Поэтому надо уменьшить зоны ответственности государства. И передать это местному самоуправлению. Оно само справится.

Путин тоже способен меняться

– У вас есть партийная газета. Но газеты – это вчерашний день, для реального воздействия на аудиторию необходим выход в телеэфир. У вас есть свой канал – РБК. Почему вы не используете его для продвижения партии?

– РБК – это бизнес. И потом, я никогда не вмешиваюсь в работу средств массовой информации, которые мне принадлежат. Можете спросить у тех, кто там работает. Это отдельный бизнес, который живет по своим законам. Если я захочу – не важно, мой это телеканал или нет, – получить какое-то эфирное время, его надо купить. Этот принцип обязателен для всех. Если я пойду по пути, который вы предлагаете, у нас никакой четвертой власти не будет. Каждый будет использовать свой канал, как ему вздумается.

– Среди ваших предложений – фактическое отделение Калининградской области от России с созданием особой территории, где бы действовали европейские экономические законы. Что за этим стоит?

– Как мы уже объявляли, одна из задач нашей партии – введение в России европейских стандартов уровня жизни. Калининград мог бы стать очень хорошей тестовой площадкой. Я бы навсегда закрепил эту область как свободную экономическую зону, открыл бы границы, дал бы возможность Европе убедиться, что мы цивилизованные, что с нами можно работать, что мы не враги. Мы конкуренты, но не враги. Это хорошая возможность воспользоваться уникальным статусом Калининградской области. От этого выиграли бы все.

– Возможно ли провести озвученные реформы с нынешним кабинетом министров и его руководителем?

– Любой человек под воздействием определенных обстоятельств способен меняться. Я думаю, что Путин – не исключение.

– Сегодня в некоторых регионах интересы «Правого дела» представляют люди из «Единой России», зачастую это команды губернаторов. Как вы это объясните?

– Почему вам везде мерещатся команды губернаторов? Да, есть отдельные люди, их единицы, которые когда-то состояли в «Единой России». Они шли туда зачастую вынуждено: ну, например, чтобы бизнес не отняли, не мешали люди в погонах. Известно, что членство в «Единой России» давало возможность защитить себя. Но сейчас появляется новая сила. Идеологически они с нами. Неужели из-за того, что они когда-то были в «Единой России», мы не можем дать им возможность поддержать нас? Я не вижу здесь ничего страшного.

– Тем не менее среди тех, кто в регионах пополняет ряды «Правого дела», много людей, которые до этого не имели никакого отношения к политической деятельности.

– А разве это плохо, когда в политику приходят новые люди?

– Но при этом убирают тех, кто прежде проделал большую работу.

– Давайте идти от результата.

– Новые люди никаких результатов пока не дали.

– Подождите. Дайте им шанс. Вот про старых точно можно сказать, что они не справились. Я им благодарен за то, что они поддерживали партию, но поддерживали в полуживом состоянии. Моя цель как раз в том, чтобы дать шанс новым людям. У старых шанс уже был.

Умение просить – проявление силы

– Как вы оцениваете демографическую ситуацию и что как лидер партии намерены предпринять в этом направлении?

– Намек понял. Если говорить о решениях, то, безусловно, надо развивать программу по материнскому капиталу. Но более остро стоит другая проблема. За последние три года, по разным данным, от полутора до трех миллионов человек уехали из страны. И согласно последним опросам, более 20% россиян хотят это сделать. С точки зрения демографии это тревожит больше. И мы должны сконцентрироваться на том, чтобы наши граждане не уезжали, а связывали свое будущее с нашей страной. И рожали детей здесь.

– Проект «Ё-мобиль» не собираетесь сворачивать?

– За время его реализации прозвучало уже множество скептических высказываний. На каждом этапе. «В России нереально делать автомобили», – сделали. «Она не поедет», – поехала. «Вы не построите завод», – запустим в четвертом квартале следующего года. «Покупатель не будет ее брать», – мы провели опрос: почти 200 тысяч граждан хотят ее приобрести.

– Такое ощущение, что за последний месяц вы постоянно за что-то оправдываетесь. В вашей риторике появились такие слова, как «просим» и тому подобное. У вас не возникало желания тех, кто не понимает ваших устремлений, грубо говоря, послать подальше?

– Послать всегда просто. Но политика – это другая сфера, здесь людей нужно убедить. Если необходимо просить, я готов. Но мне кажется, посылать – способ деструктивный. А мы позитивисты. Мы хотим достучаться до любого человека: «Мы вас слышим, у нас общие проблемы, и мы знаем, как их решать». Можно, как Владимир Вольфович, махать руками, кричать. Есть партии, которые по 20 лет сидят в Госдуме, что-то говорят, но дела не делают. Я же считаю, что умение просить – это не проявление слабости, это проявление силы.

– Что вы думаете о возвращении выборов губернаторов, о возможности создания региональных партий?

– Есть несколько вариантов сделать государственное устройство эффективным. Можно выбирать губернаторов, можно назначать. Но главный принцип таков: власть должна быть напрямую максимально подконтрольна своим гражданам. Сейчас мы мало кого выбираем во власть. И выборных должностей все меньше. Я предлагаю, ликвидировав полпредства, губернаторов, если они будут неизбираемыми, наделить другой функцией – управлять федеральными ведомствами на территории каждого региона. А всю власть и деньги отдать мэрам городов и другим местным самоуправлениям. Сейчас функции у них есть, а денег для их исполнения нет.

Что касается региональных партий, то я вообще за уведомительный порядок создания любых партий. Пожалуйста, пусть их будет сколько угодно. И пусть общественные организации тоже участвуют в выборах.

– Что вы предлагаете для малого и среднего бизнеса? И что планируете предпринять, чтобы банки и всевозможные фонды поддержки предпринимательства, наконец, повернулись лицом к малому бизнесу?

– У нас декларируется, что цель – развивать малый и средний бизнес, на деле же он давно стал дойной коровой. Если делать этот сектор основой экономики, то должна действовать цепочка. Для начала необходимо вернуть социальные платежи на уровень 14% и больше с этим не приставать. Но, к сожалению, у нас «откатная» экономика. И все тарифы только поднимаются. А все потому, что у нас нет конкуренции. В результате невыгодно открывать новый бизнес, и он бежит в Казахстан. Потому что там создаются условия, там предсказуемые тарифы, ниже налоги, а власти стимулируют конкуренцию.

Что бы я сделал – так это отменил налоги для новых отраслей. Иначе они и не появятся никогда. Также есть проблема межбюджетной системы. Сегодня любому губернатору, если его регион дотационный, вообще не выгодно развивать бизнес на территории. А зачем? Одна неделя позора – постоять на коленях перед Минфином, получить трансферт – и нет проблем. А если у него сбор налогов начинает расти, то трансферт уменьшают. Таким образом, вся система дестимулирует местные власти работать в этом направлении. И я могу долго перечислять тот набор мер, который бы позволил малому бизнесу создавать рабочие места.

– Владимир Жириновский вышел на эти выборы с довольно резким националистическим призывом. Как вы относитесь к такого рода высказываниям?

– Мы – страна межрелигиозного, межнационального мира. Каждый раз, когда в истории касались национального вопроса, разваливалось государство. Когда Александр III начал русификацию финских деревень – развалилась Российская Империя. Как только в СССР не смогли решить вопрос с Сумгаитом – развалился Советский Союз. Если мы хотим, чтобы развалилась наша сегодняшняя страна, можно продолжать развивать национальный вопрос. Но я считаю, что это преступление. Людей, которые разжигают межнациональную рознь, надо сажать. И здесь очень важна позиция государства. Преступления совершает не нация, а преступники. Но мы не наказываем преступников, закон не защищает наших граждан, и вопрос вольно или невольно опускается в нишу межнациональной розни. Так давайте обеспечим правопорядок и дадим представителям всех наций развиваться и связывать свою судьбу с нашей страной. Так что, я считаю, это вопрос, прежде всего, плохого правопорядка и отсутствия закона.

– В свое время много говорилось о японском, корейском, немецком экономическом чуде. Почему у нас такого чуда не происходит?

– Само название «японское», «немецкое», «американское» говорит о том, что у каждого «чудо» должно быть свое. Когда распался Советский Союз и пришла рыночная экономика, никто из нас тогда не знал, что это такое. Поэтому было сделано много ошибок, в этом нет ничего удивительного. Другие страны шли по этому пути 200–300 лет. А у нас, как всегда, все случилось в одночасье. Но сейчас есть люди, которые прошли рыночную экономику, они разбираются в мировой экономике. С их помощью мы должны спроектировать нашу страну – это задача нашей партии. И в наших силах это чудо совершить.

– Считаете ли вы свое имя брендом?

– Является ли мое имя брендом, покажут выборы.

– Вы поддерживаете книгоиздателей. А как вы относитесь к мнению, что книги, газеты доживают свой век?

– Сейчас идут долгие споры, уйдет ли книга в электронную форму или сохранится в традиционном виде. Я считаю, это дело вкуса. Это эволюционный процесс. А поддерживаю книгоиздателей, потому что мы одна из самых читающих наций и должны это сохранить.

– Что вообще для вас благотворительность?

– Я трачу несколько десятков миллионов долларов в год на благотворительные цели не только через свой фонд, но и как физическое лицо. Считаю, что благотворительность – это то, что идет изнутри. В этом смысле разницы между мной и ребенком, который покормил бездомного котенка, нет.

– У вас есть президентские амбиции?

– Если партия удачно выступит на выборах, наберет, например, 15% голосов и станет второй в Госдуме, такая партия обязана выставлять своего кандидата. И я своего имени в этом случае не исключаю. Но это будет решать партия.

– У вас нет опасений повторить судьбу вашего тезки Михаила Борисовича?

– Я, конечно, сопереживаю о том, что человек сидит, но думаю, что у меня другой случай. Я первый российский бизнесмен, который пошел в публичную политику, оставил бизнес и возглавил политическую партию. Я все делаю по закону. И не вижу никаких оснований меня за что-либо преследовать. Мы живем в свободной стране. Что касается Михаила Ходорковского, то все мы понимаем, что процесс, мягко говоря, был не очень прозрачным. Тем не менее вынесено решение. И плох закон или хорош, надо его уважать. Но то, что сейчас происходит с его условно-досрочным освобождением, – это полное безобразие и беспредел. И наша партия с такими случаями будет бороться.

– Если вы победите, хватит ли у вас политической воли обложить богатых новыми налогами, чтобы люди увидели, что новая власть готова делиться с народом?

– Я за то, чтобы ввести налог на роскошь. То есть не на производство, а на потребление. Что имеется ввиду: давайте закрепим за гражданином как безналоговую часть, допустим, 80–100 метров жилья или полгектара земли на человека. А вот на все, что выше, идет мощный прогрессивный налог. Потому что с нынешним подоходным налогом есть много лазеек, как от него уйти. Я бы зарплаты до 10–15 тысяч рублей освободил от подоходного налога. В результате таких мер земля, дома, все, что касается строительства, сразу бы подешевело. Очень многие люди не смогут отчитаться, откуда у них такая собственность. Но я бы за это никого не преследовал – пусть платят налог на роскошь, и все нормально.

– В случае, если к власти придет ваше правительство, готовы ли будут новые министры отказаться от тех благ, которые есть у власть имущих сейчас? Не секрет, что сегодня у чиновников и депутатов разных уровней зарплаты и пенсии рассчитываются совершенно по другим законам, нежели у остального населения.

– Уверен, что смогут. Потому что это самодостаточные люди, им не нужны привилегии. Сегодня многие люди идут в политику зарабатывать. Но у нас все уже есть. Поэтому мы идем работать. Это нормальная логика реализовавшегося человека. Когда мы победим, я бы работал бесплатно, как это было у меня в «Норильском никеле» – я был совладельцем, но зарплату не получал. Так и здесь, зарплаты мне не нужно, воровать я не буду. Я хочу работать на страну. Я уже до этого дозрел.

– Что бы вы поменяли в плане территориального деления страны?

– Я бы упразднил монархическую модель управления и наделил реальными властными полномочиями местное самоуправление.

– Коллеги с телевидения рассказывают, что когда вы приходите на телеинтервью, вы выглядите уставшим. Вы устали?

– Я всегда работал по 15–16 часов, сейчас работаю больше. Я не устал, наоборот, просто вхожу в новую форму. Приходится менять среду в хорошем смысле слова. Раньше я занимался бизнесом, сейчас осваиваю новую профессию политика. Как мне это удастся, решать будете вы.

– Что вы можете предложить селу?

– Сельское хозяйство – это не только бизнес, но это особая среда обитания, по которой можно судить, осваиваем мы свою землю или нет. У нас есть радикальное предложение: помимо подоходного налога, отменить налоги в сельском хозяйстве. Тогда в эту сферу пойдут инвестиции.

В армию будем призывать геймеров

– В манифесте вашей партии уделяется большое внимание проблеме качества образования. В связи с этим хотелось бы узнать, каково ваше отношение к ЕГЭ?

– К ЕГЭ я отношусь сложно. Есть много минусов, но есть один плюс: ЕГЭ позволяет ребятам без блата попасть в любой институт. Раньше ректоры и проректоры сами решали, кого брать. Сейчас взяткоемкость в этой части сильно уменьшилась. Но по качеству проведения ЕГЭ есть огромное количество вопросов. Прежде чем его вводить, в обществе стоило провести обсуждение на тему: а какое образование нам нужно?

Сейчас совершенно другой век. Если в прошлом веке основой служили фундаментальные знания, которые мы получали в школе, университете, то сейчас фундаментальные знания меняются каждые пять-семь лет. И принципы образования должны быть другими. Главный посыл – фактически нам придется теперь учиться постоянно. Потому что знания быстро устаревают. При нынешних средствах связи и коммуникаций доступ к знаниям есть, надо их только взять. Какова картина в образовании сейчас: 70% учится на высшее образование, 30% – на средне-специальное. А на рынке труда все наоборот. Поэтому больше половины выпускников вузов никогда не будут работать по специальности. То есть деньги, которые потратили государство, родители, пять лет, которые сами дети провели в вузе, оказываются невостребованными. Таким образом, систему образования нужно строить под конкретную задачу.

– Вы выступаете за добровольный призыв в армию. Как вы себе это представляете?

– Мы должны строить профессиональную армию. Но реформа профессиональной армии остановилась, и мы снова постепенно вернулись к обязательному призыву. Однако это ненормально, когда в большинстве своем наши люди не хотят служить в армии. Добровольный призыв меняет менталитет. Военкоматы должны стать агитаторами, а не «нагибальщиками». При этом армия должна давать человеку гражданскую профессию. И человек, прошедший армию, должен получать гарантию трудоустройства. В противном случае армия должна выплачивать солдату серьезные подъемные.

То же самое относится к офицерам. Многие в 45 лет заканчивают службу, это молодые опытные люди. Но им приходится часто начинать жизнь сначала. Им нужно предоставлять возможность заниматься бизнесом, стимулировать их приход в те отрасли, в развитии которых заинтересовано государство. Поскольку у этих людей есть опыт работы с большим количеством людей, они могут пойти работать в милицию и заменить, например, коррумпированных участковых. При этом сама армия должна создавать высококвалифицированные рабочие места. Потому что воюют уже не сапогами, воюют сегодня головой. Скоро основу вооружения будут составлять беспилотные самолеты и управляемые ракеты. То есть человек будет, как геймер, сидеть за компьютером и управлять сложной техникой. Американская армия уже набирает лучших геймеров для управления беспилотными самолетами.

– Электорат боится допускать вас до власти, поскольку ваше заявление об увеличении рабочей недели до 60 часов всех очень напугало.

– Мое предложение полностью переврали. Черное назвали белым. В России очень слабый Трудовой кодекс. Он не содержит стимулов для развития. Соответственно, возникает такая ситуация, что люди работают, а им не платят. Поскольку Трудовой кодекс напрямую запрещает находиться на рабочем месте более 40 часов в неделю. Но разрешает работать дополнительно 20 часов по той же профессии на другом рабочем месте. Однако мир поменялся. Многие работают дома, многие работают на несколько организаций, некоторые работают таким образом, что первую половину дня являются работниками, а вторую – работодателями. То есть мир идет вперед, а наш Трудовой кодекс работает на экономику уровня середины прошлого века.

Мы не предлагаем никаких революционных изменений. Трудовой кодекс должен работать как в пользу работника, так и в пользу работодателя. Конфликта здесь нет. Мое предложение заключалось в том, что если люди хотят больше заработать, они должны иметь право работать на своем рабочем месте более 40 часов. Сейчас сверхурочные жестко прописаны в законе и возникают только в определенных случаях – по требованию работодателя, а не работника. Но почему же запрещается работнику трудиться больше и получать больше, если он этого хочет сам?

На моих первых дебатах мой оппонент из «Единой России» Андрей Исаев поднял эту тему. Я ему ответил так: «Вы, нынешний состав Государственной думы, вообще работаете по 15 часов В неделю. Когда я приду в Госдуму, я вас заставлю работать по восемь часов в день – будете и за этот срок отрабатывать и за следующий». Я тоже буду работать по восемь часов. Но тех, кто в Думе ничего не делал и на голосования не ходил, работать заставлю.